Кукла

Марусе опять стало хуже. На все наши попытки развеселить ее она смотрела своими большими и неподвижными глазами равнодушно. Тогда я решился обратиться к своей сестре Соне.

У нее была большая кукла с ярко раскрашенным лицом и роскошными льняными волосами. Это был подарок нашей покойной матери. На эту куклу я возлагал большие надежды.

Я отозвал сестру в боковую аллейку сада и попросил дать мне куклу на время. Я так живо описал ей бедную девочку, у которой никогда не было своих игрушек, что Соня отдала мне куклу и обещала в течение нескольких дней играть с другими игрушками.

Действие этой нарядной барышни на нашу больную превзошло все мои ожидания. Маруся, давно уже не сходившая с постели, стала ходить, водя за собой свою белокурую дочку, и временами даже бегала.
Зато мне кукла доставила много тревожных минут. Дня через два няня заметила пропажу и стала везде разыскивать куклу. Соня старалась унять ее, но своими.наивными уверениями, что кукла ушла гулять и скоро вернется, только вызывала недоумение и возбуждала подозрение.

Через некоторое время Маруся опять слегла. Ей стало еще хуже: лицо ее горело странным румянцем, она уже никого не узнавала. Кукла лежала рядом с ней.

Я решил, что куклу можно унести обратно, потому что Маруся этого уже не заметит. Но это было ошибкой! Как только я вынул куклу из рук лежащей в забытьи девочки, она открыла глаза. В ее исхудалом личике мелькнуло выражение такого глубокого горя, что я с испугом положил куклу на прежнее место. Девочка улыбнулась, прижала куклу к себе и успокоилась. Я понял, что хотел лишить мою маленькую подругу первой и последней радости ее недолгой жизни.

Тыбурций, сидя на лавочке с печально понуренною головой, смотрел на меня вопросительным взглядом. Я постарался придать себе беспечный вид и сказал:

— Ничего! Нянька, наверное, уж забыла.

Но нянька не забыла. Через четыре дня меня позвали в кабинет к отцу. Я робко вошел. Отец неподвижно сидел в своем кресле перед портретом матери. Я слышал тревожный стук собственного сердца. Наконец он повернулся. Лицо отца показалось мне страшным.

— Ты взял у сестры куклу?

— Да, — ответил я тихо.

— А знаешь ли ты, что это подарок матери, которым ты должен бы дорожить, как святыней? Ты украл ее?

— Нет, — сказал я, подымая голову.

— Как нет? — вскрикнул вдруг отец, отталкивая кресло. — Ты украл ее и снес! Кому ты снес ее? Говори!

Лицо отца было бледно, глаза горели гневом. Я весь съежился.

— Не скажу! Никогда не скажу вам. Ни за что!

Я знал, что отец страшно вспыльчив, что в эту минуту в его груди кипит бешенство. Что он со мной сделает? В эту критическую минуту вдруг за открытым окном раздался резкий голос Тыбурция:

— Пан судья! Вы человек справедливый. Он не сделал дурного дела. Вот кукла.
Он развязал узелок и вынул оттуда куклу. В лице отца отразилось изумление.

— Что это значит? — спросил он.

— Я охотно расскажу вам все, что вы желаете знать. Выйдите, пан судья.

Я все еще стоял на том же месте, как дверь кабинета отворилась и оба собеседника вошли. Я почувствовал что-то на своей голове и вздрогнул. То была рука отца, нежно гладившая мои волосы.

Тыбурций в присутствии отца сказал:

— Приходи к нам, отец тебя отпустит попрощаться с моей девочкой. Она умерла.

Я вопросительно поднял глаза на отца. Теперь передо мной стоял другой человек, но именно в этом человеке я нашел что-то родное, чего тщетно искал в нем прежде. Я доверчиво взял его руку и сказал:

— Я ведь не украл. Соня сама дала мне на время.

— Да, я знаю. Я виноват перед тобою, мальчик, постарайся когда-нибудь простить меня.

— Ты отпустишь меня на гору?

Отец молча кивнул головой. В глазах его светилась задумчивость и тихая нежность. (591 слово)

По В. Короленко