Посылка*

Для меня начались мучительные дни. С самого утра я со страхом ждал того часа, когда мне придется остаться с Лидией Михайловной и повторять вслед за ней, ломая язык, неудобные для произношения, придуманные только для наказания французские слова. Зачем произносить звуки через нос, когда он служил человеку совсем для другого? Должны же существовать границы разумного!

Я краснел и задыхался, а Лидия Михайловна без жалости заставляла меня мозолить мой бедный язык. И почему меня одного? В школе было много ребят, которые говорили по-французски не лучше меня, однако они гуляли на свободе, делали что хотели, а я один отдувался за всех.
От природы робкий и стеснительный, теряющийся от любого пустяка, я в чистенькой, аккуратной квартире учительницы в первое время буквально каменел и боялся дышать. Я терялся, когда Лидия Михайловна, закончив наш урок, звала меня ужинать. В то время я голодал, но из меня пулей выскакивал всякий аппетит. Как я могу сесть за один стол с Лидией Михайловной? Никогда! Лучше я к завтрашнему дню наизусть выучу весь французский язык, чтобы никогда больше сюда не приходить.

Я вскакивал, бормотал, что сыт, и пятился к выходу. Лидия Михайловна смотрела на меня с удивлением и обидой, но остановить меня никакими силами было невозможно. Так повторялось несколько раз, затем Лидия Михайловна отчаялась и перестала приглашать меня за стол. Я вздохнул свободней.

Однажды мне сказали, что в раздевалке для меня лежит посылка, которую принес в школу какой-то мужчина. Конечно, это был дядя Ваня. Наверное, дом у нас был закрыт, а ждать меня с уроков дядя Ваня не мог — вот он и оставил посылку в раздевалке.

Я с трудом дотерпел до конца занятий и кинулся вниз. Тетя Вера, школьная уборщица, показала мне стоящий в углу фанерный ящичек, в каких отправляют посылки по почте. Я удивился: почему в ящичке? Мать обычно отправляла еду в обыкновенном мешке. Заглянув в посылку, я обомлел. Прикрытые аккуратно большим белым листом бумаги, там лежали макароны. Длинные желтые трубочки, уложенные одна к другой ровными рядами, показались мне таким богатством, дороже которого ничего не существовало. Мать собрала ящик, чтобы макароны не поломались, не раскрошились, прибыли ко мне в целости и сохранности. Я осторожно вынул одну трубочку и стал жадно хрумкать, размышляя, куда бы мне спрятать ящик. Макароны могли достаться чересчур прожорливым мышам в кладовке моей хозяйки. Не для того мать их покупала, тратила последние деньги.

И вдруг я поперхнулся. А где мать взяла макароны? Сроду их у нас в деревне не бывало, ни за какие деньги их там купить нельзя. Посылку отправляла не она. Кто же тогда?

Когда я бочком влез с посылкой в Дверь, Лидия Михайловна сделала вид, что ничего не понимает.

— Почему ты решил, что это я?
— Потому что у нас там не бывает никаких макарон.

— Как! Совсем не бывает?! — Она изумилась так искренне, что выдала себя с головой.

— Совсем не бывает. Знать надо было!

Лидия Михайловна вдруг засмеялась и попыталась меня обнять, но я отстранился от нее.

— Действительно, надо было знать. Но тут догадаться было трудно. Я же городской человек. Не злись. Ничего, теперь буду умнее. А макароны ты возьми. Я знаю, что ты голодаешь. А я живу одна, денег у меня много. Я могу покупать что захочу, но ведь мне одной...

— Не возьму, — перебил я ее.

— Не спорь. Почему я не могу тебе помочь единственный раз в жизни? Обещаю больше никаких посылок не подсовывать. Но эту, пожалуйста, возьми. Тебе надо обязательно есть досыта, чтобы учиться. Сколько у нас в школе сытых лоботрясов, которые ничего не соображают и никогда не будут соображать, а ты способный мальчишка, школу тебе бросать нельзя.

Ее голос начинал действовать на меня усыпляюще. Я боялся, что она меня уговорит, и, мотая головой и бормоча что-то, выскочил за дверь. (598 слов)

По В. Распутину