Особенности сюжета и композиции поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души»

Приступая к работе над поэмой «Мертвые души», Гоголь писал, что ему хочется в этом направлении «показать хотя бы с одного боку всю Русь». Так писатель определил свою главную задачу и идейный замысел поэмы. Для осуществления столь грандиозной темы ему понадобилось создать оригинальное по форме и содержанию произведение.

Поэма имеет кольцевую «композицию», которая отличается своеобразием и не повторяет подобной композиции, скажем, романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» или гоголевской же комедии «Ревизор».

Она обрамляется действием первой и одиннадцатой глав: Чичиков въезжает в город и выезжает из него.

Экспозиция, традиционно располагающаяся в начале произведения, в «Мертвых душах» перенесена в конец. Таким образом, одиннадцатая глава является как бы неформальным началом поэмы и формальным ее концом. Поэма же начинается с развития действия: Чичиков начинает свой путь к «приобретению».

Несколько необычным выглядит и жанр произведения, который сам автор определяет как эпическую поэму. Высоко оценив идейные и художественные достоинства «Мертвых душ», В.Г. Белинский, к примеру, недоумевал, почему Гоголь назвал это произведение поэмой: «Этот роман, почему-то названный автором поэмою, представляет собой произведение, столь же национальное, сколько и высокохудожественное».

Построение «Мертвых душ» отличается логичностью и последовательностью. Каждая глава завершена тематически, она имеет свое задание и свой предмет изображения. Кроме того, некоторые из них имеют сходную композицию, например, главы, посвященные характеристикам помещиков. Они начинаются с описания пейзажа, усадьбы, дома и быта, внешности героя, затем показан обед, где герой уже действует. И завершение этого действия — отношение помещика к продаже мертвых душ. Такое построение глав давало возможность Гоголю показать, как на почве крепостничества складывались разные типы помещиков и как крепостное право во второй четверти XIX века, в связи с ростом капиталистических сил, приводило помещичий класс к экономическому и моральному упадку.

В противовес авторскому тяготению к логике, в «Мертвых душах» повсюду бьет в глаза абсурд и алогизм. По принципу алогизма выстроены многие образы поэмы, абсурдны действия и поступки героев. Стремление объяснить факты и явления на каждом шагу сталкивается с необъяснимым и неконтролируемым разумом. Гоголь показывает свою Русь, и эта Русь абсурдна. Безумие здесь заменяет здравый смысл и трезвый расчет, ничего нельзя объяснить до конца, жизнью управляет нелепица.

В контексте всего произведения, в понимании его замысла, в композиции и развитии сюжета большое значение имеют лирические отступления и вставная новелла — «Повесть о капитане Копейкине». Не связанная по своему содержанию с основным сюжетом, она продолжает и углубляет основную тему поэмы — тему омертвения души, царства мертвых душ, — распространяя ее на столичную Россию. В лирических же отступлениях перед нами появляется писатель-гражданин, глубоко понимающий и чувствующий всю силу своей ответственности, страстно любящий родину и страдающий душой от безобразия и беспорядков, которые окружают его, творятся повсюду на его любимой и многострадальной родине.

Содержание первого тома Гоголь обобщает в маленькой лаконичной притче о Кифе Мокиевиче и Мокие Ко-фовиче. Эта притча приобретает особое, ключевое значение для восприятия всей поэмы. Ее герои вырастают в символ обобщающего значения, они концентрируют в себе важнейшие черты и свойства всех других персонажей «Мертвых душ».

Композиция всего задуманного произведения подсказана Гоголю бессмертной «Божественной комедией» Данте: первый том — «ад» крепостнической действительности, царство мертвых душ; второй — «чистилище», третий — «рай». Этот замысел остался неосуществленным. Написав первый том, писатель не поставил точки, она осталась за горизонтом неоконченного произведения. Не смог Гоголь провести своего героя через чистилище и показать русскому читателю грядущий рай, о котором мечтал всю жизнь.

При копировании материала ссылку на сайт Resheba.Ru ставить обязательно.